- Вы такая красивая, просто нет слов!
- А вы деньгами попробуйте, деньгами.
...Мелисса и Джек женаты чуть меньше недели, но кое-что уже не складывается. Их свадьба была такой, как хотела невеста: пять сотен гостей, белые розы и гипсофилы, два карата в желтом золоте, торт - архитектурный шедевр, вполне способный потягаться правильностью своих форм с большинством офисных зданий, шампанское ящиками. Все это было оплачено родителями жениха и щедро сфотографировано самым дорогим фотографом в Южном Кенсингтоне. Но не прошло и трех дней их медового месяца, как невеста стала раздражать Джека. Разве он был виноват в том, что отель оказался слишком маленьким, а на улицах было не протолкнуться, или в том, что у Мелиссы в первый же день украли сумку. Разве его вина в том, что в большинстве неаполитанских ресторанов не готовят вегетарианских блюд и даже не желают понять важности вегетарианства, беззлаковой диеты и того, что у Мелиссы непереносимость лактозы? В результате, она почти ничего не ела, ее живот болезненно вздулся, и местные женщины, чрезмерно дружелюбные и постоянно наровящие его погладить, дружно спрашивали на ломаном английском языке, когда же должен появиться бамбино? Однако, Неаполь для их медового месяца выбрал именно Джек. Он был на четверть неаполитанцем со стороны матери и, однажды, будучи студентом, провел здесь три недели. И как заметила Мелисса, "мог бы узнать, какое это дикое место". Мелисса была двадцатишестилетней девушкой с отшлифованной внешностью, как у всех, кому доступны дорогие модельеры и стоматологи, и у кого полно свободного времени. Она не была одержима карьерой, зато знала много нужных людей, ее отец был владельцем сети супермаркетов, а мать - дочерью какого-то лорда, и для Джека, молодого, но успешного финансового консультанта на серебристом Лексусе, с его темноволосой итальянской бабушкой и уже наметившиься начальственным животиком, их союз казался идеальным сочетанием любви и расчета. Однако, в Неаполе все стало смотреться иначе. Мелисса ненавидела все: улицы, запахи, мальчишек на мопедах, рынки, рыбацкие лодки, неаполитанских воров и неаполитанские магазины. Джек же напротив никогда не чувствовал себя более счастливым. Ему нравились и узкие улочки, и бельевые веревки, перекинутые через изогнутые балконы, и люди, и уличные торговцы, и кофе, и вина, и еда. Особенно еда. Он никогда по-настоящему не знал своей итальянской семьи, не считая бабушки, которая умерла, когда он был еще очень маленьким мальчиком, и его единственным воспоминанием о ней осталось то, что она была неистовой шарообразной маленькой женщиной с волосами, зачесанными назад и с трудом запрятанными под черный платок, которая большую часть своей жизни проводила на кухне за приготовлением печеных баклажанов, грибов, трюфелей, равиоли, тальятелле, маленькой пиццы с анчоусами с запахом моря и вкусом концентрированного солнечного света. Джек испытывал облегчение от возвращения в этот город, и даже непрекращающиеся жалобы Мелиссы не могли испортить ощущения, что после многих лет ссылки, он наконец вернулся домой. Его обижало, что Мелиссе не нравится это место, еще больше его обижало то, что она говорила об этом при каждом удобном случае.
-Дело в том,- сказал он, хмуро одеваясь к ужину, - что ты просто не хотела приезжать сюда в первую очередь...
