В Неаполе есть поговорка: Останься на ночь, и ты возненавидишь это место, остаться на неделю, и ты полюбишь его, задержись подольше, и ты останешься навсегда. Довольно поучительные слова.

Мелисса и Джек женаты чуть меньше недели, но кое-что уже не складывается. Их свадьба была такой, как хотела невеста: пять сотен гостей, белые розы и гипсофилы, два карата в желтом золоте, торт - архитектурный шедевр, вполне способный потягаться правильностью своих форм с большинством офисных зданий, шампанское ящиками. Все это было оплачено родителями жениха и щедро сфотографировано самым дорогим фотографом в Южном Кенсингтоне. Но не прошло и трех дней их медового месяца, как невеста стала раздражать Джека. Разве он был виноват в том, что отель оказался слишком маленьким, а на улицах было не протолкнуться, или в том, что у Мелиссы в первый же день украли сумку. Разве его вина в том, что в большинстве неаполитанских ресторанов не готовят вегетарианских блюд и даже не желают понять важности вегетарианства, беззлаковой диеты и того, что у Мелиссы непереносимость лактозы? В результате, она почти ничего не ела, ее живот болезненно вздулся, и местные женщины, чрезмерно дружелюбные и постоянно наровящие его погладить, дружно спрашивали на ломаном английском языке, когда же должен появиться бамбино? Однако, Неаполь для их медового месяца выбрал именно Джек. Он был на четверть неаполитанцем со стороны матери и, однажды, будучи студентом, провел здесь три недели. И как заметила Мелисса, "мог бы узнать, какое это дикое место". Мелисса была двадцатишестилетней девушкой с отшлифованной внешностью, как у всех, кому доступны дорогие модельеры и стоматологи, и у кого полно свободного времени. Она не была одержима карьерой, зато знала много нужных людей, ее отец был владельцем сети супермаркетов, а мать - дочерью какого-то лорда, и для Джека, молодого, но успешного финансового консультанта на серебристом Лексусе, с его темноволосой итальянской бабушкой и уже наметившиься начальственным животиком, их союз казался идеальным сочетанием любви и расчета. Однако, в Неаполе все стало смотреться иначе. Мелисса ненавидела все: улицы, запахи, мальчишек на мопедах, рынки, рыбацкие лодки, неаполитанских воров и неаполитанские магазины. Джек же напротив никогда не чувствовал себя более счастливым. Ему нравились и узкие улочки, и бельевые веревки, перекинутые через изогнутые балконы, и люди, и уличные торговцы, и кофе, и вина, и еда. Особенно еда. Он никогда по-настоящему не знал своей итальянской семьи, не считая бабушки, которая умерла, когда он был еще очень маленьким мальчиком, и его единственным воспоминанием о ней осталось то, что она была неистовой шарообразной маленькой женщиной с волосами, зачесанными назад и с трудом запрятанными под черный платок, которая большую часть своей жизни проводила на кухне за приготовлением печеных баклажанов, грибов, трюфелей, равиоли, тальятелле, маленькой пиццы с анчоусами с запахом моря и вкусом концентрированного солнечного света. Джек испытывал облегчение от возвращения в этот город, и даже непрекращающиеся жалобы Мелиссы не могли испортить ощущения, что после многих лет ссылки, он наконец вернулся домой. Его обижало, что Мелиссе не нравится это место, еще больше его обижало то, что она говорила об этом при каждом удобном случае.

-Дело в том,- сказал он, хмуро одеваясь к ужину, - что ты просто не хотела приезжать сюда в первую очередь.

-Ты абсолютно прав, я не хотела, - сказала она, - чертов скряга! Флор-Харрингтон на свой медовый месяц получила целый остров в Тихом океане, Скотт-Паркер со своим парнем уединились в Гималаях, а Пуллит-Джонс отвез свою подругу к Южному полюсу. Что я скажу своим друзьям, когда мы вернемся из нашего медового месяца? То, что я отправилась в Неаполь и у меня украли сумку?

Джек подавил желание крикнуть на нее. Вместо этого он сказал примирительным голосом

- Ну хватит, дорогая, в ней даже не было денег.

Мелисса сверкнула на него яростным взглядом.

-Это была вечерняя сумка от Лулу Гиннес, - взвизгнула она пронзительно, - это была коллекционная вещь!

- Хорошо, - спорить было бессмысленно.

Если бы она хотя бы заплатила за нее свои собственные деньги. К деньгам у Мелиссы было королевское отношение, с горечью подумал Джек, только вот у Ее Величества хотя бы есть свои деньги, даже если она и не носит их с собой. Он развел руки в миротворческом жесте.

- Мы купим тебе другую сумку, - сказал он, стараясь не думать о том, во сколько ему обойдутся извинения, подарки и сопутствующий шоппинг, - старайся не кричать, дорогая, в старых отелях такие тонкие стены.

- И ты еще будешь говорить мне, что это необычно и привлекательно - кричала Мелисса, не обращая внимания, - нищие и карманники на каждом углу, белье через каждую улицу, о хороших магазинах и говорить нечего, а если я еще раз увижу хоть одну чертову пиццерию - в этот момент раздался стук в стену, словно тупым предметом, каблуком туфли, обстукивали панели.

-Честно говоря, дорогая, - сказал Джек, - я не знал, что ты так внезапно решишь стать вегетарианкой и откажешься от злаковых. Если так необходимо следовать этим глупым диетам,

-Мой диетолог сказал, что у меня непереносимость!

-В таком случае, я должен тебе сказать, что она развилась очень быстро. Ты прекрасно ела эти продукты еще три недели назад.

Мелисса бросила на него свирепый взгляд.

- Если ты не заметил, то от пшеницы у меня раздувается живот. А цивилизованные люди не едят мяса. Это практически убийство.

Джек, всегда получавший удовольствие от хорошего стейка (о таком он мечтал с момента их прибытия в Неаполь), почувствовал, как кровь прихлынула к его лицу.

-Что-то я не заметил, что ты отказалась от куриного салата в тот день, когда мы заселялись, - сказал он.

-Курица - не мясо, - парировала Мелисса, - это курятина.

-Ах да, как глупо с моей стороны. Цыпленок - весьма известный овощ.

-Перестань, Джек! Это только ты ешь, как дикарь.

-А как насчет рыбы? Это разрешено? Здесь Неаполь, если ты заметила, и по всему городу полно рыбных ресторанов.

-Я ем рыбу, - сказала Мелисса, - просто я ее не люблю.

- О, и рыба теперь тоже овощ? Как удобно. А знаешь, она еще и афродизиак, не хочешь попробовать?

Мелисса все еще метала громы и молнии, но теперь в глазах у нее стояли слезы.

-Порой я думаю, что ты сам рыба, Джек, - сказала она, отвернувшись, - ты очень похож на нее, такой же холодный, скользкий и глупый.

Это была их первая семейная ссора. Джек был зол на себя за то, что позволил этому случиться, на совете директоров он редко терял самообладание, ему было несвойственно вступать в конфликты. Несвойственно да и не стоит, подумал он. В конце концов, их брак был лишь первым пунктом в его долгосрочном плане, и очень многое будет зависеть от того, как Мелисса и ее семья будут относиться к нему. Взглянув на происходящее под таким углом, он сказал себе, что нет смысла пилить сук, на котором сидишь. Да и глупо ссориться из-за таких пустяков! Не все ли ему равно, что ест Мелисса? Сам Джек любил вкусно поесть и очень старался скрыть эту слабость от своих коллег по работе, которые застряли в восьмидесятых и все еще жили на кофе и сигаретах. Но в этом городе было трудно претворяться. Возможно его итальянская кровь давала о себе знать, возможно из-за того, что в воздухе Неаполя витал запах бензина, пепла, морской соли, масла и жареного чеснока (как запах секса, подумал он, еще одна слабость, которую Мелисса с ним не разделяла). Что ж, бессмысленно заставлять ее, подумал он. Но в любом случае, чем скорей они помирятся, тем скорей пойдут обедать. Но несмотря на благие намерения, у него ушел почти час на то, чтобы восстановить романтическое настроение.


"Каса Роза", маленький ресторан в нижней части гавани, не был увит плющом, но после осмотра, Мелисса неохотно признала, что в его меню могут быть блюда, которые она ест. Она сразу отмела в сторону тосты с анчоусами, капонату, ризотто с морепродуктами, жареных кальмаров, грудинку и пиццу с лесными грибами и через некоторое время выбрала, наконец, небольшой кусочек жареного морского окуня (без масла и без соуса) и зеленый салат с заправкой. Джек же был невероятно голоден, возможно дело было в стрессе, возможно в морском воздухе, но он мгновенно расправился с десятком устриц, огромной тарелкой тальолини с лобстером и парой барабулек с соусом сальса верде. В восемь, ресторан был еще почти пуст, вечером толпа собирается к девяти-десяти, и пухленькая веселая женщина, которая приносила им еду, стояла предупредительно, хотя и слегка навязчиво, готовая предложить еще хлеба или вина, если понадобится. Когда она забирала у Джека пустую посуду, на ее круглом лице читалось одобрение.

-Понравилось, да? - спросила она.

-Да, очень, - он улыбнулся и расслабил ремень, - buonissimo.

- Я поймала барабулек сегодня утром, вся рыба поймана сегодня утром.

Краем глаза Джек увидел, что Мелисса нахмурилась. Она едва коснулась своей еды, и лишь передвигала вилкой салатные листья с одной стороны тарелки на другую. Лицо пухленькой женщины, такое яркое и живое, когда она говорила с Джеком, стало постным и невыразительным, когда она посмотрела на Мелису.

- Моя рыба была довольно сухая,- сказала Мелисса, сложив нож и вилку вместе.

Невыразительный взгляд слегка колебался, темная голова дрогнула как поплавок. Пухленькая женщина, должно быть, это и есть Роза, подумал Джек, сгорбившись и наклонив голову, безуспешно пыталась справиться с оставшимися на столе тарелками.

- Ты не должна так говорить, - сказал Джек, когда она ушла, - в конце концов, ты сама просила обезжиренную еду, - его рыба была сочной, купалась в масле и каперсах, и он собирал остатки соуса последним кусочком оливкового хлеба. Мелисса метнула в него едкий взгляд.

- Если ты набил себе живот, как ненормальный, это не значит, что я должна была сделать то же самое. Посмотри на себя, ты потяжелел на центнер, с тех пор, как мы вошли сюда.

Джек пожал плечами и налил себе вина. Мелисса едва пригубила свой бокал. За ее спиной, появившаяся из кухни Роза, несла две тарелки и накрытое блюдо.

- Специально для вас от нашего ресторана, - сказала она с натянутой улыбкой и поставила блюдо и тарелки на стол.

- Но мы больше ничего не заказывали, - возразила Мелисса.

-Специально для вас от нашего ресторана, - повторила пухленькая женщина и сняла крышку с керамического блюда. Появился пряный вкусный запах. Внутри Джек увидел, выложенные по кругу куски рыбы, тигровые креветки, мидии, гребешки и жирные бурые сицилийские анчоусы. Белое вино, лавровый лист, оливковое масло, свежая зелень, чеснок, перец, и в клубах пара он увидел лицо Розы простое, приятное, порозовевшее, с надеждой и ожиданием и нерешительной улыбкой на дрожащих губах.

- Но мы не заказывали - снова начала было Мелисса. Джек прервал ее.

- Потрясающе, - сказал он громко, - я обязательно попробую.

Мелисса наблюдала, как Роза зачерпнула из блюда щедрую порцию и положила ее в тарелку Джека.

- Хотите еще хлеба? - спросила Роза, - у нас есть оливковый, ореховый и с анчоусами.

- Великолепно - согласился Джек. Как только Роза исчезла на кухне, Мелисса повернулась к своему возлюбленному.

- Что ты делаешь?

- Ты высказала претензию, - ответил Джек.

- Ну и что?

- Видишь ли, она неаполитанка, и чувство гостеприимства обязывает ее помириться с тобой.

- Это смешно, я ничего этого есть не буду.

- Тогда я буду есть все, - сказал Джек, - я не могу и не буду отвергать ее гостеприимство. Он знал от своей бабушки, что отказаться от еды, было бы худшим оскорблением. Роза и так была потрясена жалобой Мелиссы, и отказать ей в извинении было бы непростительно.

- Да брось - сказала Мелисса с презрением, - тебе просто нужна причина, чтобы оправдать свое свинство. Вообще-то мы платим за это, или ты думаешь, что она решила нас угостить бесплатно?

Джек взял нежный кусок рыбы в масле, вине и специях.

- Как вкусно! - сказал он вызывающе, и Роза, которая в этот момент принесла хлеб, покраснела от удовольствия. Она действительно крупная, подумал он, но теперь он увидел, что она привлекательна: у нее была абсолютно безупречная кожа цвета кофе-латте, блестящие черные волосы собраны сзади в нетугой узел так, что небольшие завитки мягко падали на ее лицо с обеих сторон. Ее груди под аккуратным белым передником были похожи на пуховые подушки, а когда она наклонилась, чтобы добавить тушеных морепродуктов в его тарелку, он уловил запах ванили и озона, и свежевыпеченного хлеба от ее гладкой загорелой руки.

- Ты бы видел на кого ты похож, - понизив голос, прошептала Мелисса, когда он зачерпнул соус раковиной от мидии и залил его себе в рот, - можно подумать, что ты не ел целую неделю.

Джек пожал плечами и сломал панцирь креветки, ее плоть была розовой и сочной и утопала в вине и пряном масле.

- Ты отвратителен, - не унималась Мелисса, когда он высасывал из креветки сок, отложив панцирь на край своей тарелки, - ты отвратителен, я хочу вернуться в отель.

-А я еще не закончил. Если ты хочешь идти, то иди.

Мелисса не ответила. Джек прекрасно знал, что она не уйдет без него, Неаполь днем пугал ее, а ночью он и вовсе наводил на нее ужас. Она сжала губы - одна из самых непривлекательных ее гримас, подумал Джек, приступив к кусочку морского черта, которая делала ее похожей на мать - и несколько минут сидела в мучительной тишине, намеренно не глядя на него, что Джеку было только на руку. В углу ресторана Роза выкладывала фрукты на большое керамическое блюдо. Ее щеки и кожа цвета кофе-латте полыхали от кухонного тепла, напоминая сладкие экзотические персики. Она улыбнулась, когда повернулась в его сторону (но не раньше, чем он успел оценить округлый изгиб ее ягодицы под облегающей униформой), он был поражен ее молодостью. Сначала он подумал, что это была женщина средних лет, но теперь он совершенно ясно видел, что ей было столько же лет сколько Мелиссе, а может быть и меньше. Мелисса выглядела уставшей, ее кожа была сухой и только слегка загорелой, а между выщипанными бровями притаилась неприятная двойная морщина. Это старило ее. Мелисса была не худенькой, а худосочной, как переваренная курица. Она похудела за несколько недель до свадьбы, со своего обычного десятого размера до восьмого, и платье по линии шеи открывало непривлекательное ребристое тело. Позже он обнаружил, что она подкладывала в бюстгальтер гелевые прокладки, чтобы придать своей груди некоторую схожесть с "куриным филе", так она назвала свою грудь, кисло подумал он, вспоминая момент этого открытия. То был в некоторой степени шок, Джеку нравились женщины с большой грудью, но он обратил все в шутку. Шуткой было то, что это вообще произошло. Но Мелисса ее не оценила. "Интересно, - рассеянно подумал Джек, - а куриное филе - это курятина?"- и налив себе еще стакан вина, он с некоторым удивлением заметил, что прикончил бутылку. С презентом от ресторана и основной частью хлеба тоже было покончено, и когда Роза подошла, чтобы убрать со стола тарелки, ее лицо светилось от восторга.

-Спасибо, - сказал Мелисса ледяным тоном.

- Понравилось?

- Очень много, - ответил Джек.

- Может быть, десерт, да? И кафе.

- Счет, пожалуйста, - сказала Мелисса недвусмысленно.

Роза была слегка раздосадована.

- Не хотите десерт? У нас есть тирамису, и бабушкин торт, и...

- Спасибо, нет. Просто счет.

Как это типично для нее, думал Джек, чувствуя, как жар приливает к лицу, не думать ни о ком кроме себя и не интересоваться нуждами других людей. Но когда встает вопрос о ее деньгах, тут совсем другое дело. Однажды Джек предложил ей открыть совместный банковский счет, но это вызвало такой шквал эмоций, что ему оставалось лишь мудро ретироваться, в надежде продолжить обсуждение этого вопроса в другой, менее чувствительный момент.

-Я буду десерт, - сказал он во весь голос, - а еще эспрессо и стаканчик граппа.

Лицо Мелиссы побелело от негодования. За ее спиной щеки Розы пылали, как цветки петуньи в разгар лета.

-Меню? - спросила она. Джек отрицательно покачал головой.

-Удивите меня.

Это было уже слишком. Мелисса не собиралась пить кофе, от ярости ее глаза стали бесцветными, словно стеклянными.

- Ты делаешь это мне назло, - прошипела она.

- С чего ты взяла? - спросил Джек, между глотками граппы.

- Будь ты проклят, Джек, ты же знаешь, что я хочу уйти!

Он пожал плечами.

- Я голоден.

- Ты свинья! - Ее голос дрожал, она готова была расплакаться.

Зачем он это делает, вдруг, смутившись, спросил себя Джек. Он с таким трудом завоевал Мелиссу, почему он так поступает с ней и с самим собой. Осознание происходящего было, как кусок льда в таящем мягком мороженом, он опустил стакан. Может быть он одурманен?
Голубые глаза Мелиссы смотрели на него с ненавистью, ее губы превратились в две тонкие нитки.

- Хорошо. Мы уйдем.

Он вдруг удивился тому, как она уродлива: начесанные обесцвеченные волосы, виниры на зубах, тощая шея, тянущаяся, как веревочная лестница из ее "куриного филе" в дорогом бюстгальтере от Ля Перла. Из кухни пришла Роза, мягкая, яркая и светящаяся, с подносом в руках, ее шоколадно-янтарные глаза сияли, и Джек почти бессознательно произнес:
"После десерта." Мелисса сидела неподвижно. Но Джек едва ли заметил это, так как смотрел на Розу с ее подносом. Она принесла не просто десерт, это было все меню в крошечные порциях: тирамису, посыпанное шоколадной пудрой, ароматное и трогательно влажное, лимонная полента и шоколадное ризотто, кружевные миндальные трубочки, кокосовое печенье и грушевые тарталетки с абрикосовым мороженным, приправленным пряной ванилью, миндальной стружкой и медом.

- Ты издеваешься надо мной? - прошептала Мелисса яростно.

Но Джек врядли слышал ее, созерцая эти чудеса. Он пробовал и то, и это со все возрастающим возбуждением и развязанностью. Роза смотрела на него с материнской улыбкой, скрестив руки на груди, словно ангельские крылья. Удивительно, как он мог считать ее обыкновенной? Она была потрясающей! Спелой, как летняя клубника и сладкой, как целая ванна крема. Он посмотрел на женщину, сидящую напротив, на ее кислое выражение лица и не смог понять, что она здесь делает. Смутная мысль о деньгах, бизнесе и жизненных перспективах помогла ему вспомнить. Внезапно все это стало бессмысленным, и он снова забыл, погрузившись во вкус и запах сладостей этой чужеземной и загадочно великолепной неаполитанской женщины. И Роза, казалось, разделяла с ним его восторг. Ее губы были полуоткрыты, глаза блестели, на щеках выступил легкий румянец. Она кивнула. В этом движении соединились одобрение и с трудом подавляемое возбуждение. Она дрожала, он видел это, ее руки сжимались и разжимались на фоне белого фартука. Он положил в рот полную ложку ореховых сливок, и закрыл на мгновение глаза. Он был уверен в том, что ее глаза тоже закрылись от наслаждения и услышал вздох удовольствия.

- О да - уловил он едва слышный стон и вздох облегчения.

Он взял еще одну ложку, и она издала еще один вздох. Он был сыт, но ему хотелось еще, только бы видеть ее лицо и ее удовольствие от того, как он ест. Он смутно вспомнил, как говорил кому-то, что рыба - это афродизиак, он уже даже почти вспомнил, кому он это говорил, но мысль вдруг предательски ускользнула. Он продолжал есть, когда женщина с кислым лицом и губами, как колючая проволока, встала и вышла из-за стола. Он даже не посмотрел на нее, хотя она довольно громко хлопнула дверью, когда выходила из ресторана. Роза вернулась с кофе, Амаретто и глазированным фруктовым пирожным, а потом она сидела рядом, покрыв своей рукой его руку и расслабив ремень на его брюках, чтобы дать пространство его объевшемуся животу, нежно покусывала его за ухо и шептала мускусным медовым голосом: "Да, мой дорогой. Теперь моя очередь."

Автор не известен..Но Спасибо Мляхе..