.....Любил он прекрасный пол.
А что делать?
Любил всех этих жен лейтенантов, которые приехали и им негде было жить.
А он их голубил.
Да и как их было не голубить, едрена Матрена, если они сами голубились, причмандорившись игриво, попку с ходу приготовив и чулочки приспустив!
Как их было не лопапить и не конопитить (триста пьяных головастиков!),
если все к тому буквально располагало. И я считаю прежде всего, что все это расположение возникало из-за той колбасы,
которую он поедал, то есть я хотел сказать, из-за того фаллоса,
который ему заворачивали, и еще все это,
возможно, возникало из-за вертикально расположенных баллистических ракет, напоминающих снявший шляпу вставший член.
Даже подводники, по утрам стынущие в строю (много-много человек),
из окна кабинета тоже напоминают вы догадываетесь что,
если смотреть на них сверху, потягиваясь и зевая от восторга. Может быть, когда это лезет на глаза каждый день, а другого ничего не лезет,
и возрастает известная активность? Как вы считаете? А?
Ведь у нас и памятники все до одного похожи или на космонавтов в шлеме,
или на наш замечательный половой орган со счастливой головкой и надпись под ним: "Посвящается тебе" - и дальше буквы отвалились,
а в соседней губе было ровно пятьдесят статуй напряженного бетона, которые, словно рог носорога, являлись символом оцепеневшего нетерпения,
за что животное и страдает до сих пор, и пионеры в дни торжеств обкладывали их цветами.
И когда все это все время на тебя отовсюду прет, то что же в конце концов с тобой получается? Ты возбуждаешься. И не только ты.
Это удивительно, до чего у нас в поселке любили половые отношения.
Во всяком случае, жены начальников искали лейтенантов, и лейтенанты кормили их морковью, лили им воду на мельницу, крутили им жернова и мылили их всячески,
столпившись вокруг одной норки, опускали туда свои мармышки и, сощерившись, выдергивали, опускали и выдергивали,
а начальники потакали женам лейтенантов и открывали перед ними грандиозные сексуальные дали,
отчего впоследствии совершенно забывали о собственных женах, которых запирали, уходя, на ключ на втором этаже на два дня и которые вылезали из окна по веревкам,
и их внизу подхватывали на мохнатые руки и несли до ближайшего подвала,
где они мясисто отплясывали на столах (ией-ух!), заливаясь серебристым многодневным смехом, и отдавались всем подряд,
а потом они делали друг другу аборт и, чтоб скрыть выбритые места, приклеивали там куски шиньона, которые отваливались, когда муж входил в комнату......
........... Александр Покровский. "72 метра "